нькой
  деревушке?
   Он грустно улыбнулся.
   - Легче, - отвечал он, - быть пастырем бедных крестьян, чем пастырем
  горожан. Каждый должен браться за то, что ему по силам.
   - Вот поэтому-то, - сказала я, - вы и должны были бы занимать лучшее
  место.
   - Мне как-то говорили, - продолжал он, - что его преосвященство епископ
  N-ский, ваш дядя, соизволил подумать обо мне, желая дать мне приход святой
  Марии: это лучший приход в епархии. Так как в N. живет моя старая тетушка,
  единственная моя родственница, то говорили, что это очень удобное для меня
  назначение. Но мне хорошо и здесь, и я с удовольствием узнал, что его
  преосвященство остановился на другом лице. Что мне еще надо? Разве я не
  счастлив в Нуармутье? Если я тут приношу хоть какую-нибудь пользу, то мое
  место здесь; я не должен его покидать. К тому же город мне напоминает...
   Он замолчал и смотрел мрачно и рассеянно; потом вдруг сказал:
   - Мы не работаем. А наша ботаника?
   Мне не хотелось и думать про старое сено, раскиданное по столу, и я
  продолжала расспрашивать:
   - Давно вы приняли священство?
   - Тому девять лет.
   - Девять лет... но мне кажется, что вы должны были тогда уже быть в
  таком возрасте, когда занимаются какой-нибудь профессией? Признаться, мне
  всегда казалось, что вы стали священником не по юношескому призванию.
   - Увы, нет, - сказал он, словно стыдясь. - Но если мое призвание и было
  поздним, если оно определялось причинами... причиной...
   Он запнулся и не знал,