ак кончить. Я набралась храбрости.
   - Держу пари, - сказала я, - что некий букет, который я видела, играл
  при этом известную роль.
   Едва у меня вырвался этот дерзкий вопрос, как я прикусила язык,
  испугавшись сказанного; но было поздно.
   - Да, сударыня, это правда; я вам все это расскажу, но не сегодня... в
  другой раз. Сейчас будут звонить к вечерне.
   И он ушел, не дожидаясь, пока ударит колокол.
   Я ждала какую-нибудь ужасную историю. Он пришел на следующий день и сам
  возобновил вчерашний разговор. Он мне признался, что любил одну молодую
  особу в N.; но у нее были кое-какие средства, а он, студент, ничего не
  имел, кроме собственной головы... Он ей сказал:
   - Я еду в Париж, где надеюсь получить место; а вы, пока я буду работать
  день и ночь, чтобы стать достойным вас, - вы меня не забудете?
   Молодой особе было лет шестнадцать - семнадцать, и у нее была весьма
  романтическая душа. В знак верности она дала ему свой букет. Через год он
  узнал, что она вышла замуж за N-ского нотариуса, как раз когда он должен
  был получить место учителя в коллеже. Это его сразило, он не стал держать
  конкурса. Он признался, что много лет он ни о чем другом не мог думать; и,
  вспоминая этот нехитрый случай, он был так взволнован, как будто все это с
  ним только что произошло. Потом, вынимая из кармана букет, он сказал:
   - Хранить его - это ребячество; может быть, это даже нехорошо.
   И он бросил его в огонь. Когда бедные цветы перестали трещать и гореть,
  он