ью цену можно понять, лишь преступив
  его.
   Я видел, как я возвращаюсь домой, подвыпивший, но слишком сильно. Я
  видел себя через стекло такси, увозящего меня в дому, словно через
  призму детского возбуждения и ожидания. Я слушал, как я говорил Эллен:
  "Уотерхауз рассказал ту же самую историю о том, как была выиграна в
  покер целая партия бифштексов для Третьего Батальона... Они ставили по
  доллару за очко, ты представляешь?... Пойду ли я еще?... Может быть, но
  я сомневаюсь". На этом бы все и закончилось. Но только не мое унижение.
   Я увидел все это в глазах Стивенса. Затем глаза потеплели. Он слегка
  улыбнулся и сказал: "Мистер Эдли! Заходите. Я возьму ваше пальто".
   Я поднялся по ступенькам, и Стивенс плотно прикрыл за мной дверь.
  Насколько другой может показаться дверь, когда находишься с теплой
  стороны! Стивенс взял мое пальто и ушел с ним. Я остался в холле, глядя
  на свое отражение в зеркале - мужчину пятидесяти трех лет, чье лицо
  стареет на глазах.
   Я прошел в библиотеку.
   Иохансен был там, со своим Уол Стрит Джорнал. В другом островке света
  Эмлин Маккэррон сидел за шахматной доской напротив Питера Эндрюса.
  Маккэррон был худым мужчиной с бледным лицом и тонким, как бритва,
  носом. Эндрюс был огромным, с покатыми плечами и вспыльчивым характером.
   Широкая рыжеватая борода висела на его груди. Сидя друг против друга
  над шахматной доской, они смотрелись, как индейский тотем: орел и
  медведь. Уотерхауз тоже был здесь,