ьше народу,
  возможно, не меньше восемнадцати человек. И остро ощущалась атмосфера
  возбужденного обещания. Иохансен лишь бегло пробежал глазами свою газету
  и присоединился к Маккэррону, Хьюгу Биглмэну и ко мне. Мы сидели у окон
  и говорили о том о сем, пока неожиданно не завели горячий и часто
  смешной спор о довоенных автомобилях.
   Была еще, - сейчас, когда я думаю об этом, - и третья особенность:
  Стивенс приготовил великолепный пунш. Он был мягким, хотя и с ромом и
  специями, и подавался из невероятного кувшина, похожего на ледяную
  скульптуру. Беседа становилась все оживленней по мере того, как
  уменьшался уровень пунша в кувшине.
   Я перевел взгляд в сторону маленькой двери, ведущей в бильярдную, и
  был поражен, увидев, как Уотерхауз и Норман Стет засовывали бейсбольные
  карточки в какое-то подобие цилиндра. При этом они громко смеялись.
  Повсюду образовывались, а потом расходились грудой людей. Становилось
  все позднее... и наконец, когда наступило время, в которое обычно все
  начинали расходиться, я увидел Питера Эндрюса, сидящего перед камином с
  каким-то пакетом в руке. Он бросил его в огонь не распечатав, и через
  мгновение пламя заплясало всеми цветами спектра, пока вновь не стало
  желтым. Мы расставили стулья по кругу. Через плечо я Эндрюса увидел
  камень с выгравированным изречением: СЕКРЕТ В РАССКАЗЕ, А НЕ В
  РАССКАЗЧИКЕ. Стивенс скользил среди нас, забирая бокалы и возвращая их с
  бренди.
   Слышались негромкие