то было потому, что настала очередь Маккэррона рассказывать
  историю.
   Я прихожу в это здание из коричневого камня на Восточной Тридцать
  пятой улицы вот уже десять лет, через почти регулярные промежутки
  времени. В моих мыслях я называю его "клуб джентльменов" - забавный
  анахронизм времен еще до Глории Стайнем. Но даже сейчас я не знаю, ни
  что он на самом деле такое, ни как он возник.
   В ту ночь, когда Эмлин Маккэррон рассказал свою историю о методе
  дыхания, только шестеро из нас - в клубе тогда насчитывалось всего
  одиннадцать членов - выбрались из дома в непогоду. Я вспоминаю годы,
  когда в клубе могло состоять лишь восемь постоянных членов, но бывали
  времена, когда их было, по крайней мере, двадцать, а то и больше.
   Я полагаю, Стивенс мог знать, как все это возникло, и я уверен, что
  он был там с самого начала, сколько бы лет с тех пор не прошло. И я
  верил, что Стивенс был старше, чем он выглядел, намного старше. Он
  говорил со слабым бруклинским акцентом, но несмотря на это он был
  агрессивно корректен и пунктуален, как английский дворецкий третьего
  поколения. Его сдержанность была частью его обаяния, а его маленькая
  улыбка - закрытой и запечатанной дверью. Я никогда не видел никаких
  клубных записей, если он хранил их. Никто не говорил мне об
  обязанностях, - здесь не было обязанностей. Мне ни разу не позвонил
  секретарь - здесь не было секретаря. И в 249Б на 35 Ист-Стрит нет
  телефонов.