осточным
  коврам, ни страха перед свернутой в трубку газетой.
   - Надеюсь, я хорошая мать, - сказала Лаура. Она почувствовала, как
  вот-вот сядет на какую-то внутреннюю мель. - Очень надеюсь.
   - Ты будешь отличной матерью, не волнуйся. Ты именно такая.
   - Тебе легко говорить. Я не уверена.
   - Зато я уверена. Ты все время меня воспитываешь.
   - Может быть, - согласилась Лаура, - но это потому, что тебе нужно, чтобы
  кто-нибудь все время давал тебе пинок в зад.
   - Послушай, ты будешь просто фантастической матерью. Матерью года. Да
  нет, черт подери, матерью века. Ты по уши завязнешь в памперсах, и тебе это
  будет нравиться. И увидишь, как изменится Дуг, когда появится ребенок.
   Вот здесь и лежали настоящие скалы, о которые могла разбиться на куски
  лодка надежды.
   - Я думала об этом, - сказала Лаура. - Я хочу, чтобы ты знала: я завела
  ребенка не для того, чтобы мы с Дугом остались вместе. Вовсе не для этого. У
  Дуга своя жизнь, и он ею доволен. - Она посмотрела на матовый бокал "перье".
  - Однажды вечером я была дома, читала. Дуг уехал в Нью-Йорк по делам. На
  следующий день я собиралась посетить бал Роз, чтобы сделать репортаж. И
  вдруг мне стукнуло в голову, до чего же я одинока. Ты была в отпуске на
  Бермудах. Я не хотела звонить Софии, потому что она не любит слушать. Я
  попробовала дозвониться четырем-пяти знакомым, но никого не застала дома.
  Так что я сидела одна, и знаешь, что я тогда поняла?
   Кэрол покачала головой.