опнул дверцу.
   - Поздновато, - заметил он, разглядывая меня через открытое боковое
  окошко. - Уезжаете из города?
   - Нет, - ответил я, - скоро вернусь.
   - Хорошо.
   Мы обменялись улыбками, и я вырулил на проспект Колумба. Я знал, что
  пуэрториканский мальчишка тушуется передо мной. Так же, как и швейцар моего
  многоквартирного дома. Я одеваюсь и выгляжу как молодой идущий в гору
  чиновник: тридцать два года, рост шесть футов один дюйм, короткие каштановые
  волосы, лицо квадратное, но одухотворенное, как у человека с высшим
  образованием. Таких полно на Мэдисон-авеню.
   Но я, в отличие от других, не работаю днем. Иногда на пару недель
  уезжаю из города, иногда целыми днями сижу дома. Я прихожу и ухожу по
  расписанию, в котором и сам никак не разберусь, а кроме того, раз или два в
  дом заглядывали легавые и расспрашивали обо мне. Швейцар ни словом не
  обмолвился в разговорах со мной, но мальчишка-пуэрториканец время от времени
  норовит высосать из меня мелочишку. Правда, ненавязчиво. Благодаря этому нам
  было о чем поговорить, пока мы передавали с рук на руки мою машину.
   Ну, ладно. Проехав квартал по проспекту Колумба, я свернул направо, к
  Уэст-Энд-авеню, и поехал к центру города. По пути я зорко поглядывал в
  зеркало заднего обзора и, когда увидел, что машина, ехавшая позади меня по
  проспекту Колумба, попрежнему тащится за мной по Уэст-Энд-авеню, мне стало
  ясно, что