бочему
  столу и кинул оружие на ворох бумаг, лежащих в верхнем ящике. Взглянул на
  большие напольные часы и пожалел об этом: время подходило к обеду, а желание
  есть -- нулевое. Ему даже показалось, что при упоминании о еде, во рту у
  него началось противное слюноотделение, заныло в правом боку.
   Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, он спустился вниз, в подвальный
  этаж, где располагались бильярдная с кегельбаном и где находился штаб
  телохранителей. Охрана не дремала -- все четыре "волкодава", как он называл
  телохранителей, исправно берегли его покой и безопасность.
   Арефьев подошел к Буханцу и предложил ему сигарету. Это был уже
  немолодой человек, побывавший в серьезных переделках и отдавший более
  двадцати лет безупречной службе в погранвойсках.
   -- Кто сегодня еще дежурит? -- спросил Арефьев.
   -- Борис, Рюмка и Заполошный. Да все нормально, Герман Олегович, зря
  беспокоитесь.
   -- Да я особенно не беспокоюсь, мне вас жаль -- в такую погоду торчать
  без дела. От этой жары можно с ума сойти.
   -- А мы к этому привыкли в Чечне. Особенно, когда сидишь в раздолбанном
  гранатометами укрытии и ждешь последней вспышки. Помню, была
  заморочка...Патроны кончились, о сигаретах вообще не говорю, а рядом
  Пентюхин...мой кореш, с оторванной ногой просит пристрелить...А здесь, у
  вас, практически, дом отдыха, реабилитационное отделение...
   -- Ладно, особенно не расслабляйтесь и будьте повнимательнее,