автра поздно будет. Ты двух ментов положил, теперь вся милиция города тебя искать будет, а не одна банда исаевская. А от всех, Леша, не убежишь и всех не перестреляешь.
   - Что вы от меня хотите? - спросил растерявшийся Кастет.
   Очень уж не нравилось Леше Костюкову помощь бандитскую принимать, понимал, что тогда должником вечным у Кирея будет, и чем долг этот платить придется - неизвестно пока. Но и правоту их понимал - не одолеть ему в одиночку, не справиться.
   - Что хотим, говоришь? Да ничего, Лешенька, ничего особенного. Ты в армии служил, разведчиком был, понимать должен - идет, скажем, разведчик языка брать.
   Один идет, рядом никого нет. Но за ним, за его спиной - армия целая, фронт даже, и, случись что, помощь к нему придет, огнем прикроют или, если ранен, с поля боя вынесут... Так и тут. Ты - один, ты сам решаешь свои проблемы, сам за друзей своих мстишь, за невесту свою поруганную, и месть твоя праведная, справедливая, и никто, кроме тебя, за них не отомстит. Но государство - оно на стороне Исаева, и будет оно эту гниду защищать до тех пор, пока ты, с нашей помощью, с нашей поддержкой, штаны мундирные с него не спустишь и голую его задницу напоказ не выставишь, чтобы все увидели - в каком дерьме он увяз, и не защищать его надо, а под белы рученьки к стенке подвести и лоб аккуратненько так зеленкой намазать...
   - Я согласен, - спокойно сказал Кастет. Решение он принял, теперь все просто. Воевать - это он умеет.
   - Просьба у меня есть, даже не просьба - условие.
   Кирей с Сергачевым переглянулись - кто-то другой сидел перед ними. Не простой и знакомый, как старые носки, Леха Костюков - рубаха-парень, не дурак выпить и перепихнуться, надежный и незамысловатый, словно лом. Другой, не парень мужик, с крепкими литыми мускулами, жестким, твердым взглядом и уверенным командным голосом, наверное, таким он был в Афгане...
   - Что за