быть наблюдательным, потому что плохо вижу, а поработаю на компьютере - так вообще слепой, должен после этого отдыхать часа два, времени жалко... А про портрет я сказал, потому что все сразу спрашивают, кто это.
   - Слепой, а с книжкой почти в темноте, - сказал, оглядываясь, Кастет.
   - А что я с книжкой, так она для слепых, брайлевским шрифтом напечатана...
   - Ну ты, блин, даешь! - восхитился Кастет.
   - Садись, Алексей, рассказывай, что у тебя стряслось, я по телефону не очень-то и понял. Ты, верно, не один был, говорить не мог.
   Леха поискал глазами кресло, в котором когда-то любил пить чай, устроился в нем, сразу оказавшись в удобной, не мешающей думать и говорить, позе, и принялся рассказывать. Черных слушал, закрыв глаза и не перебивая, только худые, с крупными суставами пальцы, бережно скользящие по книжной обложке, выдавали, что он не уснул и все слышит, - Извини, но я думаю, что твоих друзей нет в живых, - спокойно сказал Женя, когда Кастет кончил, - а Петя Чистяков был и моим другом, он тебе не говорил, наверное, постеснялся. И с Сергеем Ладыгиным я неплохо знаком, помог я ему однажды, а он моей маме помог. Так что - будем думать. Будем думать...
   Черных, не открывая глаз, положил книгу ровно на край стола, сцепил замком руки и опустил на них тяжелую голову.
   - Сейчас мама чай принесет, чай пить будем, - сказал он, не поднимая головы, - ты пока посмотри что-нибудь, книжку полистай...
   Почти сразу же открылась дверь, и вошла Вероника Михайловна.
   - Лешенька, пойдемте ко мне, не будем ему мешать...
   - Нет, нет, мама. Все в порядке, чайку попьем и продолжим с Алексеем, что у нас сегодня к чаю?
   Кастет пожалел, что не принес никаких сладостей.
   - Давайте, я сбегаю...
   - Ну что вы, Лешенька, все у нас есть.
   Сидели, пили чай, что-то говорили, чего Кастет не запомнил, мучительно ожидая продолжения