амять о них сохранится в наших сердцах!"
  
  ***
  
   Кастет отъехал подальше от Карповки, свернул в тихий проулок и только там связал руки кавказцу его собственным, выдернутым из брюк ремнем.
   Кавказец был совсем молодым, не старше двадцати, и не был похож ни на полевого командира, ни просто на террориста.
   - Ты кто? - спросил Кастет, заканчивая увязывать руки пацана за спинкой кресла. - Зовут как?
   - Рустам, - пленник поднял большие и красивые восточные глаза, - ты дядю Аслана убил.
   - Да, - согласился Кастет, - убил. Не фиг потому что в квартиру к посторонним гражданам с револьвером приходить.
   - Он так, попугать... Вчера большой человек позвонил, сказал прийти на этот квартира, пугать, спрашивать о каких-то денег.
   С испуга или по дикости Рустам плохо говорил по-русски.
   - Большие револьверы дал, сказал - нельзя стрелять, только пугать...
   - Ты - чечен, что ли?
   - Нет, дядя Аслан - чечен, а я мегрел.
   - Погоди, как же так, дядя у тебя чечен, а ты, племянник, мегрел? .
   Рустам попытался было рассказать о хитросплетениях кровнородственных связей между чеченскими и мегрельскими кланами, но быстро запутался в выражениях - мой тетя, его мама, ее братья, их дедушка - сначала замолчал, а потом заплакал.
   - Ты зачем здесь, в Питере? - спросил Кастет.
   - Я к дяде приехал, хурма привез...
   - А дядя?
   - Дядя на рынке торгует, у него свой ларек есть, хурма-мурма всякий, яблоки, лаврушка...
   - А кто звонил, не знаешь?
   - Нет, дядя говорил - большой человек, ему дядя немного денег должен, этот человек и сказал - съезди, Аслан, на квартира, узнай, ничего должен не будешь.
   Револьверы дал, только стрелять запретил. Как я ему теперь такие красивые револьверы отдам?
   Рустам снова заплакал.
   - Имени этого человека дядя не говорил?
   - Нет, у дяди спросить надо...
   - У дяди