.
   - Ты не в милицию звонишь? - ласково спросил старичок.
   - Нет, - машинально ответил Кастет и посмотрел на зажатый в левой руке мобильник.
   - Женя, ты тут? - сказал он в трубку.
   - Не мешай, я думаю.
   - Я тебе перезвоню, Женя, потом перезвоню...
   И он отключился.
   - А теперь, Леша, - сказал добрый старичок, нам лучше уехать отсюда, хочешь - на моей машине, хочешь - на твоей, но лучше на моей, спокойнее... Что ты нервничаешь, я - не милиционер, скажи, разве я похож на милиционера?
   - Нет, - признался Кастет, не похожи.
   - Вот и хорошо. А джигита твоего мы здесь оставим. О нем другие люди позаботятся.
   Старичок взял Кастета под ручку, под правую ручку, чтобы тот ненароком глупостей не наделал, и повел в сторону Большого.
   По пути он говорил какие-то спокойные ласковые слова, какие - Кастет не запомнил, но от слов этих стало на душе так легко и покойно. Он вспомнил про зажатый в кулаке мобильник, убрал его в карман и пуговичку на кармане застегнул, провел рукой по волосам, куртку одернул и пылину какую-то с куртки стряхнул.
   Так неспешно они добрались до Большого, где ждала огромная, блестящая черным лаком и хромированными деталями машина, из которой тотчас выскочил немолодой уже, плечистый мужчина и с уважительным поклоном распахнул заднюю дверь. Салон машины напомнил Кастету купе железнодорожного вагона СВ, в котором ему довелось ехать из Москвы, из госпиталя имени Бурденко, где он долечивался после кабульского ранения. Было просторно, уютно и пахло чем-то приятным.
   Леха влез в машину первым, хотя слово влез тут не подходит, просто вошел, как входят в комнату или дом. Сел в уголке, ощутив телом комфорт сиденья, провел рукой по гладкой, как кожа женщины, обивке, вздохнул. Никогда не будет у него такой машины...
   - Хорошая машина? - ласковый старичок устроился рядом и с улыбкой глядел на Кастета.