ком
  костюме, купленном в магазине готового платья и слишком свободном в
  бедрах; но из-за выражения лица он казался старше: из темно-серых глаз его
  глядела всепоглощающая вечность, откуда он явился и которая должна была
  поглотить его. Оркестр начал играть, он ощущал музыку всем своим нутром;
  скрипки словно плакали в его кишках. Он не смотрел ни налево, ни направо и
  шагал вперед.
   Во Дворце развлечений он прошел мимо стереоскопов, игровых автоматов и
  киосков к стрелковому тиру. С полок невинно-ледяным взглядом смотрели
  куклы, как пречистые девы в церковной кладовой. Малыш взглянул на них:
  каштановые локоны, синие глаза, накрашенные щеки; он подумал: "Аве
  Мария... в час нашей смерти..."
   - Шесть выстрелов, - сказал он.
   - А, это ты... - протянул хозяин тира, глядя на него с тревожным
  неодобрением.
   - Да, это я, - ответил Малыш. - У тебя есть часы, Билл?
   - Какие тебе часы? Вон там, в холле, разве нет часов?
   - На них почти без четверти два. Я не думал, что уже так поздно.
   - Эти часы всегда идут верно, - сказал хозяин тира. Он подошел с ружьем
  в руке. - Они не годятся ни для каких липовых алиби. Больше этого не
  будет. Без четверти два - это верное время.
   - Ну и хорошо, Билл. Без четверти два. Я только это и хотел узнать.
  Дай-ка мне ружье, - сказал Малыш.
   Он поднял ружье; юношеская худощавая рука была тверда, как скала; все
  шесть раз он попал в "яблочко".
   - Заработал