подумал он, что ходят так неслышно, как
  будто боятся собственных шагов: тощая, бледная, еще моложе его.
   - Я уже сделал заказ, - сказал он.
   Она стала старательно извиняться.
   - Здесь было столько народа. А я сегодня с самого утра работаю. Только
  сейчас могла передохнуть. Вы что-то потеряли?
   Он отдернул руку, глядя на нее с угрозой в холодных глазах; щека его
  снова задергалась; именно мелочи всегда могут подвести: в голову ему не
  приходило никакого объяснения, почему он держал руку под скатертью. Она
  пришла ему на помощь:
   - Сейчас я положу другую скатерть для чая, и если вы что-нибудь
  потеряли...
   В один миг она сняла со стола перец, соль и горчицу, ножи, вилки, соус
  "О'кей" и желтые цветы, собрала вместе углы скатерти и одним движением
  подняла ее вместе с оставшимися крошками.
   - Здесь ничего нет, сэр, - сказала она.
   Он посмотрел на непокрытый стол и ответил:
   - Я ничего не потерял.
   Она начала стелить свежую скатерть для чая. Казалось, он чем-то ей
  понравился, и от этого она стала словоохотливой, - вероятно, в нем было
  что-то общее с ней самой: молодость, бледность, оба были как-то не на
  месте в этом шикарном кафе. По-видимому, она уже забыла, что рука его
  только что шарила под скатертью. Но вспомнит ли она, подумал Малыш, если
  потом ее станут расспрашивать? Он презирал ее спокойствие, ее бледность,
  ее желание понравиться ему; а что если она замечает, запоминает