направилась к выходу, священник мило улыбнулся из-за рельсов, как
  фокусник, который только что, не моргнув глазом, вытащил из своего мешка
  девятьсот сорокового кролика.
   Все было кончено. Айда с трудом выдавши последнюю слезу в платок,
  надушенный "Калифорнийским маком". Она любила похороны, хотя они всегда
  внушали ей ужас, - так иные любят рассказы о привидениях. Смерть казалась
  ей неуместной, ведь важнее всего жизнь. Она не была религиозной и не
  верила ни в рай, ни в ад, а только в духов, в спиритические столики, в
  таинственные постукивания и в слабые голоса, жалобно говорящие о цветах.
  Пусть католики легко относятся к смерти: жизнь для них, может быть, не так
  важна, как то, что наступает потом; но для нее смерть была концом всему.
  Слияние с единым для нее не значило ничего по сравнению со стаканом пива в
  солнечный день... Она верила в духов, но ведь нельзя же было назвать их
  хрупкое, призрачное существование вечной жизнью; скрип спиритического
  столика, кусок мозговой оболочки в банке за стеклянной витриной Института
  психологических исследований, голос, который она слышала однажды во время
  сеанса, произнесший; "Все очень красиво в высших сферах. Повсюду цветы".
   Цветы. Ведь не это жизнь, с презрением подумала Айда. Жизнь - это
  солнечный свет на медных столбиках кровати, рубиновый портвейн, замирание
  сердца, когда лошадь, на которую ты поставила, почти не надеясь выиграть,
  приходит