ое, доцент, жить
  так, чтобы сам себя уважал. Усек?
   Он говорил веско, с едва уловимой ноткой брезгливого превосходства.
  Родион молчал - просто не знал, что ответить. После долгого молчания
  спросил:
   - А как там - хреново?
   - Кому как, я ж тебе говорил... Все зависит от железа в позвоночнике.
  Слабых гнут через колено и ставят раком... А слабость, доцент, вовсе не
  обязательно от мышцы зависит, не в том дело... - он вдруг хлопнул Родиона по
  боку. - Эй, притормози, возьму пойла в стекляшке...
   Машина остановилась в длинной полосе густой тени меж двумя далеко
  отстоящими друг от друга фонарями. Справа тянулись прокопченные кирпичные
  домишки довоенной постройки, слева лежал широкий пустырь, далеко впереди
  яркой полосой светился проспект Авиаторов.
   - Поехали. Головой не верти и соблюдай правила. Хвоста за нами не будет -
  эта сопля чуть под себя со страху не написяла, будь у нее там кнопка, давно
  бы поблизости "луноход" мотался... А твоего номера она не видела, я ж тебя
  нарочно тормознул, где потемнее. Ну, понял, как дела делаются? Хоть и
  мелочевка, зато спина ни на каплю не вспотела и ручек не натрудил... Так и
  надо жить, доцент, - что твое, то мое, а что мое, то не трожь. Страшно?
   - Не знаю, - честно сказал Родион, медленно выводя машину на проспект.
   - Ну, если так, может, ты еще и не совсем пропащий... - Он скупо глотнул
  из горлышка, завинтил пробку. - Ладно, лягу на полку, там и разговеюсь
  всерьез. Только, я тебя