е
  презирает, но и не уважает, подсмеивается все чаще, беззлобно, но, что самое
  печальное, уже привычно. Папочка стал смешным, неудачником, чудаком. А
  мамочка, соответственно, светом в окошке. И ничего тут не поделаешь, хоть
  голову себе разбей. Он остается, а Зайка уходит в новую жизнь. Где все
  ценности Родиона - никакие и не ценности вовсе...
   Дочка смотрела выжидательно. На юном личике так и читалось: "Когда
  уберешься, зануда? Мешаешь ведь!" Неловко шагнув вперед, Родион положил
  рядом с черной дистанционкой большую плитку шоколада, купленную за
  одиннадцать тысяч на Маркса.
   - Спасибо, пап, - сказала она тем же до омерзения равнодушным тоном. -
  Добытчик ты у нас... Денежку дашь?
   Он, не считая, сунул ей несколько бумажек.
   - Ого! - Зоя пошевелилась, в ушах блеснули золотые сережки-шарики. Ликин
  подарок, естественно, на всем в доме невидимые ярлычки: "Куплено Ликой". -
  Ты что, наркотиками торговал?
   - Да так, хороший клиент попался...
   - Ты машину менять не думаешь? Мама опять говорила про ту "Тойоту", ведь
  уйдет тачка...
   - Обойдусь без "Тойоты", - сказал он сухо.
   - Хозяин - барин... - протянула дочка совершенно Ликиным тоном. И улыбка
  была в точности Ликина. Родион давно уже отчаялся найти в ней хоть что-то от
  него самого.
   - Мать звонила?
   - Ага. У них там какие-то напряженки, но скоро будет... - и Зоя
  нетерпеливо покачала в руке дистанцион-ку. Неуважаемому папочке
  недвусмысленно предлагали