кими глазами... Что, в дочки гожусь? Вечно вы,
  старики, этот шлягер поете...
   - Годишься, пожалуй, - рассеянно сказал он. - Тебе сколько, шестнадцать?
   - Будет.
   - Значит, годишься.
   - Ага, а сядь к тебе вечерком в одиночку, сразу на остров Кумышева
  повезешь...
   - Иди ты, - сказал он беззлобно. - У меня дочке тринадцать, почти такая
  же...
   - Значит, есть опыт, - усмехнулась соплюшка. - Уже по подъездам стенки
  спиной вытирает, а?
   - Вот это вряд ли.
   Она длинно глотнула из горлышка и фьгркнула:
   - Значит, будет. Надо жить, пока молодая, а то и вспомнить на старости
  лет нечего будет...
   - А старость когда наступает? - спросил он любопытства ради.
   - Ну, лет в двадцать пять...
   - Дура...
   - Ага, все-таки клеишься? Намекаешь? Родион промолчал. Из подъезда
  показался кавалер - насколько удалось рассмотреть в сумерках, удрученный и
  злой.
   - Туз-отказ, Юлька! - рявкнул он, плюхаясь на сиденье и громко
  выругавшись. - Мало того, что бабка Дома, еще и шнурки в стакане...
   - Нет, ну ты деловой, - Юлька с той же капризной интонацией, не меняя
  тона, запустила ничуть не уступавшую по богатству красок и сложности
  плетения матерную тираду. - Такой деловой, я прямо не могу... Так и будем
  кататься? Время поджимает, из меня мать печенку вынет без наркоза, если
  припрусь к полуночи...
   - Так до полуночи еще - что до Китая раком... Поехали к Витальке?
   - А если и там облом?
   - Ну ладно, - самым решительным