сть вопрос: допустим, Советский Союз,
  естественно заинтересованный в безопасности своих юго-западных границ,
  даст гарантии Болгарии на тех же условиях, на каких Германия и Италия дали
  их Румынии...
   - Разве царь Борис просил о таких гарантиях? - поспешно прервал его
  Гитлер.
   - Это второй вопрос, - ответил Молотов, - мне хотелось бы получить
  ответ на первый.
   Гитлер нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Он торопливо
  обдумывал сложившуюся ситуацию. Для него было ясно, что разработанный им
  план провалился. Именно этот факт, а не последний, чисто полемический
  вопрос Молотова беспокоил его больше всего.
   Он настаивал на приезде советского представителя в Берлин в
  уверенности, что сумеет ослепить его фантастическими перспективами и тем
  самым дезориентировать Кремль.
   Получилось же, что этот советский представитель использовал свой приезд
  в Берлин для того, чтобы задать те же вопросы, которые Кремль уже ставил
  перед немецким послом в Москве.
   Но посол есть посол. Он всегда мог сослаться на отсутствие
  соответствующей информации от своего правительства, попросить время на
  необходимые консультации, наконец, придумать ту или иную успокоительную
  версию и отказаться от нее впоследствии, заменить другой. С этой точки
  зрения приглашение Молотова в Берлин и предоставление ему возможности
  задавать свои вопросы непосредственно главе германского правительства
  казались