земле, ни здесь, под землей.
   Улыбка сохранялась на лице Риббентропа и тогда, когда переводчик
  переводил его слова.
   Молотов молчал, как бы ожидая продолжения. Но это не обескуражило
  Риббентропа.
   - Здесь, - торжественно сказал он, кладя руку на левую сторону груди, -
  находится документ, который, я уверен, откроет новую эру в
  германо-советских отношениях...
   Молотов недоуменно приподнял брови над овальными стеклышками пенсне.
   - Великая Германия, - продолжал Риббентроп, - ничего не Делает
  наполовину. Если она заносит меч, то опускает его на голову врага. Если
  она протягивает руку дружбы, то для того, чтобы пожать руку друга. Вот...
   И он вытащил из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенный лист,
  развернул и, держа за уголок, потряс им в воздухе.
   В глазах Молотова, казалось, появилось любопытство. Он внимательно
  глядел на листок бумаги, которым размахивал Риббентроп, и даже несколько
  подался вперед.
   - А теперь, - сказал Риббентроп, все еще держа бумагу в вытянутой руке,
  - я хочу сделать Союзу Советских Социалистических Республик предложение
  чрезвычайной важности...
   Он встал. Поднялся и Молотов.
   - Мы предлагаем России, - медленно, отчеканивая каждое слово, продолжал
  Риббентроп, - присоединиться к пакту трех держав: Германии, Италии и
  Японии, который с этой минуты станет четырехсторонним. Проект договора у
  меня в руке...
   И Риббентроп умолк, победно глядя на