привыкла, - так было и в прошлом году, и в позапрошлом, и в
  позапозапрошлом, уже несколько лет подряд я приезжаю сюда на каникулы -
  когда-то школьницей, а теперь вот студенткой.
   Итак, два с половиной месяца буду жить ни о чем не думая. Ни одной
  книги не возьму в руки, буду рано вставать, долго купаться в тихой,
  ласковой речке Знаменке, спать после обеда, вечером ходить в кино,
  смотреть по второму и третьему разу картины, которые шли в Ленинграде
  полгода, а то и год назад, рано ложиться, просыпаться от стука колес и
  крика петуха... Хорошо!
   Я вернулась к своей полке, стащила с нее чемодан, попрощалась с
  попутчиками и стала продвигаться к выходу.
   Ну конечно, все произошло так, как я и ожидала: через мгновение я уже
  бежала навстречу тете Маше и дяде Егору, волоча чемодан по дощатому
  настилу перрона, на ходу передавая им приветы от мамы и отца... Дядя Егор
  берет мой чемодан, по старой привычке вскидывает его на плечо - он
  когда-то работал носильщиком, - и вот мы все трое идем по пустынному
  перрону туда, к маленькой привокзальной площади, где стоит на конечной
  остановке в ожидании пассажиров автобус.
   Я что-то болтаю без умолку, будто мне не двадцать лет, а четырнадцать,
  как тогда, когда я в первый раз приехала сюда уже самостоятельно, без
  мамы, а дядя Егор, как обычно, вставляет время от времени свои однообразно
  короткие вопросы; "Как мать-то?", "Как отец?", "Как Питер-то