вет?"
   И вдруг я останавливаюсь как вкопанная. Там, в дальнем конце перрона,
  стоит Анатолии. Чемодан в одной руке, белый плащ - мы вместе покупали его
  в Гостином - в другой.
   Он стоит, и я стою. Тетя Маша и дядя Егор смотрят на меня в недоумении:
  шла, шла - и вдруг точно подошвы к доскам прилипли.
   А я не знаю, что мне делать. Как он попал сюда? Ведь только вчера
  вечером мы попрощались на Варшавском вокзале и он сказал мне, что,
  очевидно, поедет на каникулы в Сочи, даже адреса моего белокаменского не
  попросил, и я обиделась, хотя где-то в душе почувствовала облегчение:
  немножко устала я от мыслей об Анатолии...
   А он... Значит, вот оно что! Выходит, когда мы прощались на вокзале, у
  него уже был билет на тот же поезд, и чемодан он, наверное, успел отнести
  в свой вагон перед тем, как мы встретились.
   И вот Анатолий стоит в дальнем конце перрона и смотрит на меня, как
  будто мы и не расставались. Я и рассердилась и обрадовалась, все вместе.
  "До осени, до встречи", - сказал он вчера как-то слишком спокойно, даже
  равнодушно. Значит, вот в чем была причина его наигранного безразличия!
   - Что с тобой, Верунька? - недоуменно спрашивает дядя Егор.
   Я отвечаю:
   - Нет, нет, ничего... С каблуком что-то, в щели застрял.
   Мы идем вдоль перрона. Анатолий все еще стоит неподвижно, потом
  небрежно перекидывает свой свернутый плащ с руки на плечо и как ни в чем
  не бывало идет нам навстречу, слегка покачивая