Может быть, он так говорит
  со мной потому, что хочет, так сказать, поставить на место? - подумал он.
  - Боится, что зазнаюсь? Хочет подчеркнуть, что хотя я и получил слово на
  таком ответственном совещании, для него, полковника, участника гражданской
  войны, все же остаюсь мальчишкой, из молодых, да ранний?"
   Эта мысль, разумеется, не только не успокоила Звягинцева, но еще больше
  распалила его.
   - Не понимаю, Павел Максимович, - сказал он, - неужели именно в такую
  минуту у тебя разыгрался аппетит?
   - А что? - грубовато переспросил Королев. - Для солдата подзаправиться
  - первое дело. Голодный солдат - не солдат, советую усвоить.
   "Не хочет говорить всерьез, - с еще большей обидой подумал Звягинцев. -
  Шуточками отделывается. Полагает, что до серьезного разговора я еще не
  дорос".
   И чем больше думал об этом Звягинцев, тем больше ему хотелось заставить
  Королева заговорить именно всерьез.
   - Вот ты, Павел Максимович, сказал, что надо сделать для себя кое-какие
  выводы, - снова пошел в наступление Звягинцев, - но какие? Что ты имеешь в
  виду?
   Королев на мгновение оторвал взгляд от тарелки, поднял голову и, как
  показалось Звягинцеву, поглядел на него с едва заметной
  иронически-снисходительной усмешкой.
   - Какие выводы? - переспросил он, пожимая своими широкими, плотно
  обтянутыми гимнастеркой плечами. - Так ведь ты эти выводы уже сам сделал!
  Придется воевать.
   И хотя он произнес эти слова по-прежнему