Армии. И ему, Королеву, и другим руководителям
  штаба было уже ясно, что допущена серьезная ошибка, что, очевидно, тот,
  другой, отвергнутый в Москве план был более правильным. И все же он
  никогда не позволил бы себе признать это вслух...
   Тот день, когда в Москве решили, что следует вернуться к старому плану,
  когда были подтянуты необходимые резервы и дополнительное вооружение и
  войска Северо-Западного фронта, созданного на базе Ленинградского военного
  округа, при поддержке флота и авиации смогли перейти в решительное
  наступление, - тот день был для Королева праздником.
   Прорыв линии Маннергейма, предопределивший победу наших войск, помог
  ему изжить горечь первых бесконечных недель войны.
   Он старался не вспоминать о прошлом, убеждая себя в том, что из событий
  сделаны все необходимые выводы.
   ...Но сейчас вопрос, задиристо поставленный Звягинцевым, этим юнцом, не
  знающим всего того, что пришлось молча пережить Королеву, привел его в
  ярость. Он любил Звягинцева, считал его способным штабистом и смелым
  командиром, хотя с некоторой опаской относился к его горячности и
  склонности к рассуждениям. В этих случаях он грубовато-добродушно обрывал
  Звягинцева словами: "Ладно, не завихряйся!"
   Но сейчас Королеву не удалось сдержать себя...
   А Звягинцев, которого неожиданно больно поразил этот, казалось бы,
  необъяснимый взрыв ярости Королева, глядел на него и думал: "Неужели с ним
  нельзя поговорить по