тянуть к себе.
   Но тут произошло то, чего он вовсе не ожидал. Вера взглянула на него с
  удивлением, точно впервые увидела, потом мягко, но решительно освободилась
  от его рук, посмотрела на него своими широко раскрытыми глазами, покачала
  головой и сказала:
   - Этого не надо, Алеша.
   Звягинцев не придал ее жесту и словам особого значения и через
  несколько минут повторил свою попытку. На этот раз Вера не сделала ни
  одного движения, а только сказала:
   - Я же просила вас, Алеша, не надо!
   Она произнесла это каким-то новым, изменившимся голосом, сухим и
  безразличным, и это подействовало на Звягинцева сильнее, чем если бы Вера
  его оттолкнула.
   Он покорно опустил руки, чувствуя, как между ними мгновенно возникла
  прозрачная, но непреодолимая стена.
   Некоторое время они молчали, потом Вера сказала:
   - Я все понимаю, Алеша. Я, наверное, обидела вас. Мне было очень хорошо
  с вами. Но... иначе. А это - другое...
   Возникшее между ними отчуждение уже не исчезало. Он проводил Веру домой
  на такси, они попрощались, не договариваясь о новой встрече.
   ...И все же он вскоре снова позвонил ей, через неделю.
   - Вера, здравствуйте, - сказал Звягинцев. - Это я... Вы, конечно, уже
  забыли...
   Он сам напросился к ней в гости. Выдумал какую-то байку о том, что
  оказался в ее районе, совсем недалеко, и, получив согласие, опрометью
  кинулся вон из телефонной будки, чтобы поймать такси и приехать в
  правдоподобно