веках,
  которые притаились где-то под землей, в глубоких пещерах, и скоро
  появятся, чтобы править людьми, были непонятны Риббентропу, - он начинал
  чувствовать себя в своей тарелке лишь тогда, когда разговор переходил на
  дела сугубо практические.
   Но ощущение своей причастности к некоему грандиозному тайному замыслу
  усиливало в Риббентропе сознание собственной значительности. Он становился
  как бы сродни этим самым демоническим сверхчеловекам. И Риббентроп с
  чувством огромного превосходства посмотрел на своего бесстрастного соседа.
  "Хотел бы я увидеть твое лицо, твои немигающие, прикрытые овальными
  стеклышками пенсне глаза, - со злорадством думал он, - если бы ты узнал
  то, что пока знают лишь несколько десятков человек в Германии! Знает
  Йодль, которому фюрер еще год назад дал ясно понять, что завоеванная
  польская территория должна рассматриваться лишь как плацдарм для нового,
  решающего прыжка немецкой армии. Знает заместитель Йодля полковник Вальтер
  Варлимонт, которому три месяца тому назад фюрер разрешил посвятить узкий
  круг офицеров штаба вермахта в свое твердое намерение атаковать Советский
  Союз весной сорок первого года. Знают Гесс, Геринг, Геббельс, Борман,
  Кейтель, Браухич, Гальдер. Все они посвящены в исполненный нордической
  хитрости грандиозный замысел фюрера, и все они умеют хранить тайну..."
  
  
   ...Резиденцией советской делегации должен был служить дворец Бельвю.
  Машины промчались