авления военной экономики верховного
  командования. Смысл ее заключался в том, чтобы планировать поставку России
  материалов, предусмотренных германо-советским договором, лишь до весны
  сорок первого года. Лишь до весны!..
   Риббентроп снова улыбнулся, глядя на представителя страны, судьба
  которой уже была решена.
   - К какому морю? - неожиданно повторил свой вопрос этот человек, точно
  не слышал ничего из того, что только что было сказано Риббентропом.
   Немецкий министр недовольно передернул плечами и резким движением
  потушил сигару, ткнув ею в дно хрустальной пепельницы.
   "Что ж, - подумал он, - в конце концов, я ничем не рискую".
   - Я полагаю, - сказал он, - что Россия могла бы извлечь серьезные для
  себя выгоды, обратив взоры в сторону Персидского залива и Аравийского
  моря.
   - Вы так п-полагаете? - переспросил Молотов, впервые обнаруживая свою
  привычку слегка заикаться, которая так нервировала Риббентропа еще в
  Москве, потому что нередко придавала самым простым словам этого человека
  многозначительный или ядовито-насмешливый характер.
   Риббентроп посмотрел в упор на наркома, стараясь определить, является
  ли его вопрос чисто риторическим, или в нем заключен какой-то особый
  смысл.
   Но лицо человека в пенсне хранило по-прежнему спокойно-непроницаемое
  выражение. "Уж не намерен ли этот большевик издеваться надо мной? -
  подумал Риббентроп. - Какого еще ответа он ждет от меня? О, интересно