- Мой фюрер, я вернулся в Берлин сегодня в четырнадцать ноль-ноль, -
  отрапортовал Данвиц, - ваше приказание выполняется точно, с соблюдением
  необходимой тайны.
   - Подробнее! - резким голосом приказал Гитлер.
   Все в той же застывшей позе, прижав ладони к бедрам и слегка оттопырив
  локти, Данвиц доложил, что помещения для новых воинских контингентов
  подготавливаются под видом клубных и спортивных сооружений, роются
  подземные склады для боеприпасов, все работы, как правило, производятся с
  одиннадцати вечера до трех утра, то есть глубокой ночью, и нет никаких
  признаков, что они были обнаружены русскими.
   - Вы уверены? - настороженно спросил Гитлер, снова устремляя на Данвица
  свой колючий подозрительный взгляд.
   - Я скорее бы умер, чем позволил себе ввести вас в заблуждение, мой
  фюрер, - по-прежнему тоном военного рапорта ответил Данвиц, не опуская
  головы под буравящим его взглядом.
   - Отлично! - воскликнул Гитлер. Некоторое время он молчал, потом
  спросил уже обычным, будничным голосом: - О чем... говорят?
   - О предстоящем приезде Молотова, - коротко ответил Данвиц.
   - Точнее.
   - Многие полагают, что переговоры укрепят наш договор и...
   Этого было достаточно, чтобы Гитлер вскочил, точно выброшенный из
  кресла невидимой катапультой, и воскликнул, потрясая кулаками:
   - Наивные люди, глупцы! Поколение рабов! Они придают значение бумажкам,
  переговорам! Впрочем, - закончил он уже спокойнее,