ские острова, английская делегация уже ждала бы
  приема у порога этого здания с формальной капитуляцией в руках. Но период
  туманов скоро окончится, и немецкая авиация нанесет свой завершающий
  удар...
   Гитлер говорил тусклым, лишенным интонации голосом, но гладко и без
  запинок, точно видя перед собой заранее написанный текст. Казалось, что он
  умышленно, по тонкому расчету не вкладывает никаких эмоций в свои слова,
  чтобы подчеркнуть, что все, о чем он говорит, - в сущности, аксиома.
  Смешно волноваться, излагая закон Архимеда. Закон есть закон, о нем в
  случае необходимости можно напомнить, но доказывать его непреложность
  нелепо.
   Именно в этом заключалась цель ораторского приема Гитлера - он говорил
  о поражении Англии как о чем-то решенном, общеизвестном, бесспорном, не
  нуждающемся в аргументации. Он даже не давал себе труда взглянуть на лица
  своих собеседников, чтобы определить, какое впечатление производит на них
  его речь, он не сомневался в характере этого впечатления. Говоря, Гитлер
  смотрел куда-то поверх голов сидящих перед ним людей.
   - ...Итак, - продолжал он, - нам нет смысла тратить время на обсуждение
  английской проблемы. С Англией покончено, - сказал он, чуть повышая голос
  и делая резкий взмах рукой от себя, точно откидывая, окончательно
  сбрасывая со счетов разбитую Англию. Потом на мгновение умолк и, пожалуй,
  впервые взглянул прямо на Молотова.
   Но тот сидел неподвижно, невозмутимо,