ка явных цыган), боязливо
  озираясь на дремлющих стоя секьюрити, жарким шепотом предлагали купить
  валюту по хорошему курсу. Ученая очередь угрюмо отводила глаза, терпеливо
  ждала своего раунда у окошечка эксченджа. И очередь, и перекупщиков
  безжалостно толкали прелые, в бисеринках пота провинциалы, пожирающие
  глазами дорогое белье "La Perla", шампуни "Clariol", блузки "Gucci",
  косметику "Rivoli", бижутерию "Polphin Ore"... Впрочем, покупали мало. В
  ЦУМе провинциалы чувствовали себя как в музее.
  
  - Сегодня же пришлите мне личное дело этого, как его, Хутчиша,- не
  оборачиваясь отчеканил генерал Семен и растворился в толпе.
  
  Мимо прошла тургруппа горластых немцев в шортах, из которых торчали худые,
  незагорелые, обросшие оранжевым пухом ноги. В пестрых гавайках навыпуск. В
  солнцезащитных очках. Обвешанные серьезной фототехникой. В группе
  наблюдались три блеклые девицы - не пользующиеся косметикой и мужским
  вниманием.
  
  Полковник хотел догнать генерала и доложить, что личное дело прапорщика
  Хутчиша самым загадочным образом исчезло месяц назад, но не успел. Мужчина,
  не москвич, крупный, веснушчатый, рыжий, в такую жару одетый в какой-то
  жуткий прорезиненный плащ, задел неуклюжим, еще советского производства
  зонтом полковника Громова по ноге. И вдруг