тошноты ощутил собственную обреченность. Испуганно
  таращась на сворачивающегося от боли в калачик, скребущего ногтями бетон
  сержанта, бывший уркаган прикусил губу до крови и заставил себя крикнуть:
  
  - Батя, уходи, я прикрою! Й-йошкар!..
  
  И в тот же миг, выпустив автомат, схватился за лицо. Сквозь пальцы закапала
  кровь.
  
  Михаил Иванович последнего уцелевшего своего бойца, Василия Вжикина,
  оттащил к повороту коридора, чуть не задушив и нажал кнопку на карманном
  пульте.
  
  Рвануло, едва барабанные перепонки не полопались. Если у лжеполковника
  пластиком были заряжены только ноздри, то у остальных ребятишек взрывчаткой
  были начинены и подошвы, и приклады. Спины бегущих боднуло слякотью.
  Кровавой слякотью. Взрывная волна жарко дохнула в ухо, чуть приподняла
  бойцов, но они устояли на ногах, оглушенные, ослепленные, с забитыми
  бетонной горькой пылью глотками. Пыль нельзя было ни в коем случае глотать,
  если не хочешь получить остаточную дозу "Черемши".
  
  Посыпалось сверху, посыпалось со всех сторон - каменная крошка, пыль,
  осколки черт знает чего. Повсеместно погас свет. Кажется, там, у клеток,
  произошел обвал; вот и хорошо, вот и ладненько.
  
  Прапорщик и Василий, как на тренировке, мигом нацепили инфракрасные
  окуляры, хотя в пылевом облаке от них