ами. А мое издательское начальство рвало и метало, поскольку
  хотело выпустить книги, над макетами которых я трудилась, к книжной ярмарке
  в начале сентября, для чего макеты эти следовало сдать в типографию "вчера".
   Вот так и вышло, что я трое суток не разгибала спины, а вчера, вручив
  работу издательскому курьеру, который торчал у меня на кухне до половины
  первого, рухнула на кровать и отрубилась. Не отключив громкой связи.
  Господи, ну что мне стоило протянуть руку и нажать на проклятую кнопку?!
   Телефонный звонок меня не разбудил, мое собственное приглашение
  оставить сообшение на автоответчике - тоже, а вот истерическим рыданиям:
  "Варька, возьми, пожалуйста, трубку! Ты же дома, я знаю! Ну пожалуйста!" -
  удалось вспороть густую пелену, в которой плавало мое измученное сознание.
  Вспоминая бога, черта и его маму, изнывая от желания хорошенько себя
  лягнуть, я села на кровати и потянулась к аппарату.
   - Говорите! - хрипло каркнула я в трубку.
   На том конце провода снова зарыдали, теперь, очевидно, от облегчения.
   - Варька! Слава Богу! Это Гелена...
   Час от часу не легче! Наверное, профессор Преображенский, не спавший
  трое суток и разбуженный пьяным Шариковым, обрадовался бы куда больше, чем
  я. Геля Князева - гадюка, целенаправленно отравлявшая мое счастливое
  детство, - не имела морального права ни на миллиграмм моего сочувствия.
  Впрочем, мораль никогда не была ее сильной стороной.
   - Варька, прошу тебя... Я...