. у меня несчастье... Больше не к кому
  обратиться... Пожалуйста, помоги...
   Что бы ни говорили обо мне недоброжелатели, я все-таки человек
  поразительной душевной широты. Обуздав естественный порыв послать Гадюку
  в... на... и к..., я еще с минуту послушала громкие всхлипы, а потом
  выдавила из себя:
   - Что случилось?
   - Я не могу... по телефону. Очень прошу... приезжай ко мне. Пожалуйста!
   Я прикусила язык и, наверное, раздулась вдвое, но все же удержала
  рвущееся из глубины души пожелание.
   - Куда?
   Гадюка, всхлипывая и подвывая, продиктовала адрес.
   Я положила трубку, не соизволив пообещать, что приеду. Есть, знаете ли,
  пределы и моей душевной широте.
  
  
   Полтора часа спустя я вошла в незнакомый дом, поднялась на восьмой
  этаж, сделала три шага и резко остановилась, уставившись на дверь квартиры,
  номер которой назвала мне Геля. Обычная, ничем не примечательная дверь,
  обитая черным кожзаменителем. Крупные узорчатые шляпки гвоздей, выпирающие
  между натянутой леской ромбики обивки. И ключ. Здоровенный сейфовый ключ, со
  всей очевидностью торчащий из замка.
   - Ну нет, Геля! На этот раз тебе ничего не обломится, - мрачно сообщила
  я двери.
   Потом, уже шагнув к лифту, все-таки вернулась к черной двери, достала
  из кармана собственный ключ и нажала им на кнопку звонка. Как и следовало
  ожидать - никакого отклика. Я нажала еще раз - с тем же результатом. Quod
  erat demo ta dum. Что ж, свой самаритянский долг я исполнила.