а медцый
  кран. Денис знал, что этой пивной восемьсот лет, ни на один день за восемь
  веков она не прекращала работу. И рецепты пива все те же. До сих пор
  пивовары проверяют качество напитка древним способом: выливают на дубовую
  скамью, садятся в пивную лужу в кожаных штанах, по пять-шесть человек.
  Посидят немного, потом встают одновременно. Если тяжеленная лавка
  поднимается вместе с ними, значит, пиво хорошее.
   Злата Прага потому и осталась золотой, что во всех войнах сразу сдавалась
  на милость врагу. Турки, крестоносцы и прочие завоеватели, которых было
  немало за тысячелетие, не трогали чудесный город, не разрушали дома и
  соборы. Как было все, так и сохранилось - Карлов мост, собор святого Витта,
  кривые улочки Стара Мяста. Черная брусчатка Вацлавской площади помнит, как
  горели на кострах инквизиции знаменитые на весь мир пражские алхимики. И эта
  древняя пивная, все с теми же столами, бочками, лавками, все с той же
  "деситкой" и "дванадцаткой" - тоже символ вечности. Может, тощий парень в
  кожаном переднике так и стоит, разливает пиво уже восемьсот лет?
   Поймав вилкой последний кнедлик, размокший в мясном жирном соусе, глотнув
  черной "дванадцатки", Денис вдруг застыл. Почему? Откуда взялось это
  знакомое чувство опасности? Сначала он подумал что зря заказал свое любимое
  двенадцатиградусное пиво. Слишком оно крепкое, валит с ног, туманит голову.
  Разница всего-то в два градуса, но если пьешь пятую кружку...