Когда за ним приезжали во второй, в третий, в десятый раз, он уже без
  всякого насилия садился в машину и отправлялся спасать раненых. Эти
  истекающие кровью, полумертвые, гангренозные, завшивленные чеченцы стали для
  него такими же больными, как все другие. Каждый раз, борясь за жизнь
  какого-нибудь очередного полевого командира или рядового боевика, он не мог
  потом пойти и донести на него, хотя понимал: как только этот больной встанет
  на ноги, он опять начнет убивать, взрывать и брать заложников.
   Да и куда он мог сунуться со своей информацией? Он знал: местная милиция
  куплена с потрохами, в местном ФСБ каждый второй получает чеченские деньги.
  Наверняка в Москве их получает каждый пятый. Где гарантия, что со своей
  информацией он не попадет именно к этому - пятому?
   Через три месяца он все-таки попытался улететь в Москву, сославшись на
  Международную конференцию по экстренной хирургии, на которую получил
  официальное приглашение. В местном аэропорту к нему подошли двое, спереди и
  сзади, вплотную. Стоявший сзади держал под курткой пистолет, дуло уперлось
  Вадиму Николаевичу в спину. Тот, что спереди, глядел ему в глаза и дышал в
  лицо запахом табака и шашлыка.
   - Не надо тебе лететь в Москву, доктор. Ты здесь очень нужен, - произнес
  он тихо и ласково по-абхазски.
   В тот момент в душе его будто щелкнул и бешено застучал часовой механизм
  взрывного устройства. Он почувствовал: рано или поздно это устройство
  сработает.