ановить, отключить его уже невозможно.
   За ним неусыпно следили, контролировали каждый шаг чеченцы. А вскоре
  прибавился к этому смутный интерес со стороны российских спецслужб - то ли
  ФСБ, то ли ГРУ.
   Время шло. Как член Международной ассоциации экстренной хирургии, Вадим
  Николаевич имел право на безвизовый проезд в любые районы военных действий и
  лагерей беженцев. Он продолжал ездить через границу, расположенную вдоль
  реки Чандры, то на своей "Тойоте", то на военном "газике", предоставленном
  вместе с шофером-абхазцем к его услугам.
   Месяц назад в село привезли очередного полевого командира с
  множественными осколочными ранениями брюшной полости. Человека этого знала
  вся Россия как одного из самых кровавых лидеров террористов. Он находился в
  розыске, в "Новостях" сообщали, будто он пропал без вести, а он между тем
  лежал на операционном столе в маленьком горном селении, и доктор Ревенко
  больше суток боролся за его жизнь.
   Бандит быстро шел на поправку. Но чем лучше чувствовал себя пациент, тем
  мрачней и тревожней становился доктор. Он отдавал себе отчет в том, что,
  спасая жизнь Ахмеджанову, заранее обрекает на смерть множество ни в чем не
  повинных людей.
   Вадим не сомневался: сейчас в городе работает несколько серьезных агентов
  российских спецслужб. Они должны заниматься предстоящими губернаторскими
  выборами и связями кандидатов с чеченцами, засевшими в горах. Но как выйти
  на реального, а не опереточного