колько ему лет, откуда он родом, не знает, есть ли
  на свете село Веретеново, Великие Луки, Псков, Россия. Для него существуют
  только эти чужие равнодушные горы, камни под ногами, пустое ненужное небо
  над головой, ведра, бесконечно таскаемые с колодца, тряпка, которой надо
  вымыть заплеванный пол.
   Даже в госпитале, где лежали раненые, пол был заплеван. Госпиталь совсем
  маленький, но туда завезли какие-то сложные лампы, металлические блестящие
  конструкции, смутно напоминающие Ивану что-то связанное с медициной, с
  врачами.
   Поставили койки с длинными тонкими шестами у изголовий. Потом он видел: к
  этим шестам привинчивали прозрачные банки с трубками.
   Дом последнего хозяина находился неподалеку, и к домашней работе
  прибавилось еще мытье полов и стирка окровавленного белья. Он равнодушно
  понимал что где-то идет война и сюда везут раненых.
   А потом появился доктор. То, что он русский, Иван понял сразу, хотя
  говорил доктор на том же гортанном чужом языке.
   Когда-то давно у первого хозяина работало, кроме Ивана, еще несколько
  русских, таких же, как он. Но первый хозяин его очень быстро продал второму.
  С тех пор Иван не видел ни одного русского. Он знал: где-то рядом, в
  соседних селах, есть такие же, как он, Иваны. Но ему казалось, все такие же
  немые, как он.
   Зачем говорить?
   Когда появился доктор, что-то мучительно шевельнулось в душе Ивана. Он
  интуитивно старался держаться поближе к госпиталю, дольше,