Ханневелла за меховой
  воротник куртки и вместе с ним, борясь с накатами волн, стал плыть к берегу.
   Если раньше Питт недоумевал, как люди могут тонуть, теперь это ему было
  понятно. Ледяная вода пронизывала каждый дюйм его кожи миллионом иголок. Уши
  были заложены, а голова охвачена сплошной невыносимой болью. Наконец,
  ударившись коленями об основание скалы, он попытался встать на ноги, поднял
  голову и с благодарностью вдохнул чистый исландский воздух. И в этот момент,
  в этом самом месте он поклялся себе, что если когда-нибудь решит покончить
  жизнь самоубийством, то ни в коем случае не будет топиться.
   Он вышел из воды на берег, то неся, то волоча Ханневелла, будто один
  пьяный тащил другого. Сделав несколько шагов по берегу, Питт опустил свою
  ношу на землю и стал проверять у него пульс и дыхание. И то, и другое было
  учащенным, но постоянным. Тут он взглянул на левую руку Ханневелла. Она
  целиком была изрешечена пулями в районе локтя. Питт снял с себя рубашку,
  оторвал оба рукава и крепко перевязал рану, чтобы остановить кровь, посадил
  Ханневелла, прислонив его спиной к скале, и поднял раненую руку повыше.
   Ничего больше Питт не мог сделать для своего друга. Он лег на камни и,
  расслабившись, насколько позволяла боль в теле, закрыл глаза, отключившись
  от созерцания великолепного арктического неба с пробегавшими по нему редкими
  облаками.
   Питт находился в бессознательном состоянии несколько часов. И вдруг
  почувствовал