друзья или что-то в этом роде. Убеждали меня
  не ездить к отцу, к тебе, но как я могу...
   - Ты виделась с отцом?
   - Да, вчера, - ответила Хезер. - Он теперь переехал в Вашингтон.
  По-прежнему на генеральской должности. Его даже повысили. Уже не три, а
  четыре звездочки. Начальник штаба армии.
   - И ко мне приехала...
   Хезер улыбнулась. Сказала задумчиво:
   - Моих друзей это явно не обрадует. Для них ты самый опасный человек.
   - Еще и друзья... - проговорил Филип. К какой такой публике могло прибить
  Хезер?
   Они долго молчали, вдруг она засмеялась, тихо-тихо.
   - Знаешь, уже лет восемь я не целовала никого, разве что ребенка. Целых
  восемь лет... - Она посмотрела на Филипа. - Вот уже восемь, нет, десять,
  двенадцать лет все во мне спит, все ждет тебя, будто ты, как волшебный
  принц, приедешь и разбудишь... - Она плакала, слезы струились по щекам, к
  уголкам рта. - Я уже не верю, - шептала она, - не верю в сказочных принцев.
  Филип... - И снова засмеялась тихо, глухо. - Древние африканцы сказали бы -
  двенадцать лет назад ты похитил мою душу. Когда сделал тот снимок...
   Филип спрыгнул с подоконника, шагнул к Хезер, обнял, шепча:
   - Я верну ее тебе, только скажи...
   Он поцеловал ее: родной запах волос, родные губы, только соленые от слез.
   К вечеру, когда солнечные лучи загорелись закатным огнем, Филип спросил,
  не хочет ли Хезер выпить кофе или просто перекусить.
   - А что, если чаю на травах? - с улыбкой сказала Хезер. - Во мне еще
  сидит