ает предо мной, сообщает, что навещала вас пару дней назад,
  вы же утверждаете, будто она, уехав из Мексики, живет в Канаде! Значит,
  кто-то лжет!
   - Она мне не дочь! - отрезал Фокскрофт.
   - Что за черт, как вы сказали? - переспросил Филип.
   - Я сказал что есть. В последний раз, мистер Керкленд, я виделся с
  дочерью в семидесятом году. Последнее письмо я получил от нее в семьдесят
  втором. Это был ответ на мою телеграмму с известием о смерти матери, которую
  я послал на ее имя в Калькутту, в "Приют матерей". То, что я от нее получил,
  походило скорее на проповедь о неисповедимости божьих путей. Мы, мистер
  Керкленд, крестили дочь в баптистской церкви. Я простил ей, когда она
  перестала ходить в эту церковь. Я даже простил ей, мистер Керкленд, что она
  стала католичкой. Но я не смог простить ей того, что она не приехала на
  похороны родной матери. В конце письма она сообщала, что считает своим
  долгом служить живущим, а не хоронить мертвых. О господи, зачем я вам все
  это рассказываю!..
   - Дело в том, генерал Фокскрофт, что я тоже любил ее. Я и сейчас ее
  люблю.
   - Да, да... - произнес генерал. - Вы ведь как будто были близки с ней
  там, в Париже? Она писала мне о вас, прямо так и писала, дескать, спит с
  вами...
   - Это была не простая связь, генерал. С самого начала и по сей день.
  Неужто вы думаете, я приехал бы к вам, если б между мной и Хезер ничего
  серьезного не было?
   - Меня не интересует ни то, что между вами было,