у и вижу мою секретаршу Олю.
  Она уже надела шубку и смотрит чуть виновато:
   - "Мы готовы. Вы кончили?"
   Я смотрю на часы: без пяти одиннадцать. Блин... Конец года, директор
  кредитно-депозитного вся в делах, как сучка в репьях, а я дурака валяю.
  Рождество. Никто не хочет никого убивать и вообще... Все добрые, белые и
  пушистые. Никому не нужна огромная гайка к верному танку. Или винт к
  вертолету. Всем рождественских гусей подавай. В кленовом сиропе. А
  "утка-курка" -- птичка маленькая, да костлявая, зачем ее за обеденный стол?
   Оленька подошла ко мне ближе, откатила меня вместе с моим креслицем на
  колесиках и с неодобрением достала из-под стола пустую бутылку из-под
  "чухонки".
   Так и не привык я ко всяким вискарям, да текилам со всякими там
  бурбонами, наполеонами. А вот водочку уважаю. Запал как-то раз на
  "Финляндию", вот теперь и пью лишь ее -- "чухоночку"! Рекомендую.
   Пока Оленька нагибалась, чтоб добыть из-под стола мой стакан, я ее
  чуток приголубил... Ну, так. По-свойски. Она чуток дернулась, покачнулась и
  я мигом усадил ее к себе на коленки. Поцеловал в щечку. Девонька еще сильней
  заюлила и с отчаянием глянула в сторону двери, я же сказал:
   - "Да ладно тебе! Как будто она со мною не трахалась! Живее, чем ты --
  мне подмахивала. Фигня. Все свои. Кроме мужа ее -- опарыша. Белого, мягкого
  опарыша из кучи дерьма. Так ей и скажи!"
   Оля попыталась еще