ей могилою всем нам в убыток..."
  
   Я тряхнул головой, отгоняя преследующее меня видение. Там внизу --
  ползут танки. Наши, - Т-62. И я ловлю передний из них в перекрестье, а в
  шлемофоне: "Алекс, прикрой нас! Фойер, Алекс, фойер!" И я стреляю, а наши
  танки бьют в меня прямою наводкой и -- некуда спрятаться. Я высокий -- мне
  не удобно, приходится скособочиваться, а от выстрелов башню дергает и в
  горле першит от едкого дыма, а наши ползут на меня и в шлемофоне: "Алекс,
  гут! Гут! Фойер! Фойер!" И я вижу, как из одного из боковых танков -- вдруг
  вырываются клубы черного дыма и появляются крохотные человечки и кто-то
  совсем рядом долбит по ним короткими злыми очередями... Потом страшный удар
  и огромное синее небо и меня тащат в пятнистой плащ-палатке немецкого
  бундесвера неизвестно куда и какой-то мужик, мешая немецкую и английскую
  речь, бежит рядом, крича: "Руссише швайне! Гут, Алекс, Гут! Вир стоп зем!
  Верштеен?! Кэн ю хир ми? Ви стоп руссиш бастардз!" А я лежу и думаю --
  Господи, неужто я только что -- вот этими вот руками, - в НАШИХ?!
   Надо меньше пить. Надо -- меньше пить... Черепицею шурша, крыша едет не
  спеша. Я как будто очнулся.
   Оля уже стояла рядом со мной, протягивая мне мое старенькое пальто из
  "верблюжки". Я не стал его надевать. Перебросил его через руку и пошел, чуть
  тиская Оленьку к выходу с нашего "секретного" этажа. В нашем банке весь
  директорат -- на этаже без