что? - неожиданно агрессивно осведомился Вязников. - Какое это
  имеет отношение к делу?
   - Никакого, - поспешно отступился от своего вопроса Антон, отметив про
  себя, что свидетель и не мог взять с собой знакомую женского пола, поскольку
  поместить в машину еще одного пассажира было решительно невозможно.
   Пролистав страницы протокола и сделав кое-какие выводы, Ромашин
  отправился в четвертую градскую больницу, где Митрохину М.К. уже перевели в
  общую палату, а назавтра и вовсе собирались выписать. Она по-прежнему
  начинала плакать при упоминании имени мужа, но объективные медицинские
  показатели свидетельствовали о том, что из шока женщину вывели, а горе оно и
  есть горе, лечит его только время, врачи тут бессильны.
   Для разговора устроились в кабинете главного врача отделения, и Ромашин
  задал несколько нейтральных вопросов, чтобы свидетельница успокоилась. О
  погибшем он решил не спрашивать ничего, чтобы не провоцировать женские
  слезы, а говорил исключительно об отношениях Марии Митрохиной со
  свидетелями, и об отношениях свидетелей друг с другом. Ну и о работе,
  естественно, - о том, например, почему при нынешней системе оплаты научного
  труда (в газетах писали, что ученые живут чуть ли не впроголодь) работники
  института не бросают свою профессию и не уходят в коммерческие структуры.
   - У нас текучести кадров почти нет, - сказала Маша, думая о чем-то
  своем. - И платят нормально, мы не филологи какие-нибудь. В прошлом