м
  же словам, он теоретик божьей милостью. Нужно ли его жалеть? Разве работа не
  компенсирует отсутствие женщины?
   Виктор и Елена переглянулись.
   - Для иных, может, и компенсирует, - уклончиво сказал Веденеев. - А
  иные всю жизнь страдают.
   Ромашин молча переводил взгляд с Виктора на Елену. Он догадывался, что
  должно быть продолжение, и терпеливо ждал.
   - Да что там, - тихо сказала Елена, - вы все равно узнаете. К гибели
  Володи это не имеет никакого отношения...
   - Вязников давно и безнадежно влюблен в Митрохину, - без эмоций
  проговорил Ромашин, сложив в голове нехитрую мозаику. Криницкая вздохнула, а
  Веденеев едва заметно поднял брови и посмотрел на следователя с уважением.
   - Он никогда в этом не признается, - сказала Криницкая, - и уж тем
  более - Маше. Впрочем, может, сейчас... Нет, думаю, что и сейчас тоже.
  Особенно сейчас.
   - Вы считаете, что это мотив? - неожиданно агрессивно спросил Веденеев.
  - Оставьте эти идеи, Даниил и мухи обидеть не способен!
   - Вообще-то, - сказал Ромашин, - вопросы должен задавать я. Но раз уж
  вы спросили... Конечно, мотив слабоват. А возможности для реализации вообще
  никакой.
   - Так что подозреваемыми все равно остаемся мы с Леной, да еще,
  возможно, Маша, - с мрачным видом заявил Веденеев.
   Ответить Ромашин не успел - за шкаф заглянул давешний грузин по фамилии
  Долидзе.
   - Господа, - сказал он, - я, к сожалению, вынужден прервать вашу
  беседу. Витя, - обратился он к Веденееву, - во втором тигле