налистов, не могло убедить ее,
  что профессия репортера достойна ее единственного сына.
   Когда сообщение об убийстве Кеннеди прорвалось в эфир, Миллер стал
  лихорадочно соображать, какую такую нить к этому событию можно протянуть из
  ФРГ, как показать его под новым углом зрения. О реакции правительства
  напишут боннские корреспонденты, они же вспомнят и о визите Кеннеди в
  Западный Берлин в июле прошлого года. Вряд ли удастся выискать и
  какие-нибудь хорошие фотографии, которые заинтересовали бы один из десятков
  иллюстрированных журналов ФРГ - именно там охотнее всего печатали статьи
  Миллера.
   Прильнувший к окну человек сообразил, что собеседник не обращает на него
  внимания, и предположил, что тот скорбит об убитом. Он быстро оставил
  разговоры о мировой войне и тоже принял серьезный вид.
   - Да, да, да, - пробормотал он, словно все это было ему не в диковинку. -
  Дикари они, эти американцы. Так и тянет их к злодейству. Нам этого не
  понять.
   - Точно, - поддакнул Миллер, размышляя совершенно о другом.
   - Ну, мне пора, - сказал он и выпрямился, сообразив-таки, что с ним
  просто не хотят разговаривать. - Боже мой! - Он двинулся обратно к машине.
   - Да, спокойной ночи, - выкрикнул ему вслед Миллер и, подняв стекло,
  отгородился от мокрого снега, летевшего с Эльбы. Диктор объявил, что
  шлягеров сегодня вечером больше не будет, их заменят выпуски новостей и
  траурная музыка.