мимо склад автозапчастей фирмы "Менк" и
  через два квартала получил ответ на изначальный вопрос. "Скорая" выехала на
  бедную, обшарпанную улицу, тускло освещенную, затуманенную мокрым снегом. Ее
  занимали хлипкие особнячки и обтерханные многоквартирные дома. Фургон
  остановился у подъезда, где уже стоял полицейский автомобиль. Фонарь на его
  крыше крутился, посылая пучки жуткого голубого света в горстку зевак.
   Дородный сержант в плаще с капюшоном закричал, приказал им расступиться.
  "Мерседес" скользнула получившийся прогал. Водитель и санитар выскочили из
  машины, подбежали к задней дверце и вытащили носилки. После краткого
  разговора с полицейским они поспешили наверх.
   Миллер пристал за углом, метрах в двадцати от дома, осмотрелся и
  удивленно поднял брови. Ни аварии, ни пожара, ни детей в горящем доме.
  Наверное, просто сердечный приступ. Петер вылез из "ягуара" и не спеша
  направился к толпе, которая благодаря усилиям сержанта держалась полукругом
  поодаль от двери, так что проход от "скорой помощи" до дома был освобожден.
   - Можно подняться в дом? - спросил Миллер.
   - Нельзя. Вам нечего там делать.
   - Я из газеты, - настаивал Миллер, протягивая гамбургскую пресс-карточку.
   - А я из полиции, - проворчал в ответ сержант. - И никого не пущу.
  Ступеньки и так крутые и узкие. Вам с санитарами не разминуться.
   Он был здоровяк, этот полицейский, как и большинство сержантов в
  бедняцких