е покушения на Кеннеди, в мире не говорили.
   Петер обтерся, вернулся в кухню и приготовил еще кофе, на этот раз две
  чашки. Перенес их в спальню, поставил на ночной столик, скинул банный халат
  и сел на одеяло рядом с Зиги, чьи пушистые светлые волосы рассыпались по
  подушке.
   Ей было двадцать два года, в школе она занималась гимнастикой и, по
  собственным словам, могла бы стать олимпийской чемпионкой, если бы её бюст
  не разросся так, что не держался ни в одном спортивном костюме. После школы
  она устроилась учительницей физкультуры в женской гимназии. Через год Зиги
  стала стриптизершей в Гамбурге по одной простой причине: так она
  зарабатывала впятеро больше, чем в гимназии.
   Несмотря на то, что Зиги каждый вечер раздевалась на виду всего кабаре,
  она очень стеснялась любого пошлого слова о ее теле.
   - Дело в том, - откровенно призналась она однажды изумленному Миллеру, -
  что на сцене я ничего не вижу из-за света прожекторов, вот и не смущаюсь.
  Если бы я увидела всех, кто на меня смотрит, то тут же убежала бы за кулисы.
   Однако это не мешало ей, одевшись, садиться за столик и ждать, не
  пригласит ли ее кто-нибудь из завсегдатаев на стаканчик вина, В кабаре
  разрешалось только шампанское в пол-литровых, а чаще в литровых бутылках. На
  нем Зиги зарабатывала пятнадцать процентов комиссионных. Почти все без
  исключения посетители, приглашавшие ее на шампанское, рассчитывали не только
  зачарованно