нер, однако, не приходил.
   "Гильдеборг" неподвижно стояла под проливным дождем посреди
  пробуждающегося Средиземного моря где-то между Испанией и Алжиром. По
  крайней мере, ей следовало бы стоять там. Все это время мы держались
  регулярных морских путей.
   - Может быть, авария? - спросил я. Что я, жалкая сухопутная крыса, знал
  о кораблях и мореплавании? Машинное отделение и котельная были в порядке,
  турбина была в порядке, вал и гребной винт - тоже, это мы знали точно.
  Контрольные приборы сигнализировали бы о повреждении. Но такое судно, как
  "Гильдеборг", безо всякого повода среди плавания не остановится. Каждая
  минута опоздания стоит денег, много денег, а принимая во внимание наш груз -
  огромное количество денег.
   - Не знаю, - сказал Гут с громким вздохом. Ему было наплевать на все,
  только бы не повышалась радиация. Приказали остановить - он остановил. Мы
  должны делать все, что прикажут те, наверху, а на остальное нам наплевать.
   Теперь мы могли, по крайней мере, спокойно закурить. Курение,
  разумеется, было тоже запрещено. Не знаю почему, ведь не везли же мы
  нефть...
   На море я попал впервые, благодаря Августе. О такой возможности можно
  было только мечтать. Платили главным образом за риск, и привлекало то, что
  после окончания пути половине экипажа разрешалось покинуть судно. Оставался
  только кадровый состав. Это было специальное судно, для специальных целей.
  Оно не было предназначено для