ку, - сонно зевнул Гут. Мы улеглись на кожух
  турбины возле спящего сердца корабля. И дремали, прикрыв глаза. На членов
  команды, несущих службу в машинном отделении, приказ не распространялся.
  Судно должно быть в любое мгновение под парами, готовым к плаванию. Давление
  не должно упасть. Только по прямому указанию капитана смена покидала
  машинное отделение и котельную. Это случалось, когда вода доходила до
  лопаток турбины и грозила опасностью взрыва котлов.
   Мы услышали гулкие удары в борт корабля. Наверху опускали шлюпки. Гут
  удивленно поднял голову. Казалось, шлюпки спускают сломя голову, в панике.
  Ничего подобного при учебной тревоге не могло быть. Шлюпки не должны были
  даже коснуться борта корабля. Боцман за это разорвал бы парней.
   - Мне это не нравится, Ганс, - сказал Гут, - не нравится мне это, черт
  возьми!
   Команда была интернациональной. Немцы, французы, голландцы и я, чех.
   Меня называли просто Ганс. Ганс Краус. С Гутом у меня были хорошие
  отношения, он приказывал, а я слушался. Этому уж я научился. Я забыл о своем
  дипломе - в этом мире он был ни к чему. Только, поэтому я с самого начала не
  потерпел крах. Сварщик корабельных конструкций на огромной гамбургской
  верфи. Мой диплом инженера не признавали, удостоверение сварщика - да.
  Каторжная работа, но - деньги. А мне они были нужны. Для себя и для Августы.
   - Сбегай наверх, - неожиданно приказал Гут. - Взгляни, что там,
  собственно, делается?
   Я