пел, как древний бабушкин агрегат на двух с половиной камнях
  был с помощью желтой ленточки прилажен у него на груди. Дмитрий Олегович
  сразу ощутил себя коровой, которой только что повесили на шею колокольчик.
  "Это уже слишком! - решительно подумал он. - Я - кандидат медицинских наук,
  а не какая-нибудь буренка!"
   - Я... - протестующе начал было Курочкин. И тут же заметил, что жена
  мрачно изучает белое пятно Мадагаскара на его брючине. - Я... пошел, -
  торопливо произнес фармацевт и, не дожидаясь лифта,
   поскорее зашлепал вниз по лестнице. На каждой ступеньке будильничек
  больно барабанил по груди, словно второе сердце, наспех пришитое дурными
  хирургами снаружи.
   - Потеряешь деньги - лучше домой не приходи! - донеслось ему вслед.
  Металлические карманы почтовых ящиков, науськанные голосом Валентины,
  прогудели Курочкину нечто невнятное, но грозное.
   "Чтоб вам заржаветь, сволочам! - про себя посулил ящикам Дмитрий
  Олегович, крепко сжимая купюры в кулаке (угрожать жене он не рискнул бы даже
  мысленно). - Не надейтесь, железные гады, не потеряю!"
   И, действительно, деньги Курочкин не потерял. Зато очень быстро лишился
  покупки.
   Произошла эта маленькая трагедия в двух шагах от продмага, безуспешно
  борющегося за звание супермаркета. Стоило Курочкину загрузить в пакет два
  килограмма честно приобретенных яблок - рябых, неопрятных на вид и
  фантастически дешевых, - как Дмитрий Олегович расслабился, утратил
  бдительность